Тургенев и Толстой

Незадолго перед этим они обменялись примирительными письмами после продолжительной- почти в два десятилетия размолвки. Первым написал Толстой. Две личности. Два характера. Две вершины. Два мировоззрения. Гордость русской литературы. Один получил образование в двух русских университетах. Показалось мало. Уехал на три года в Германию, в Гейдельберг. Во время поездки случилась неприятная история, о которой он никогда не вспоминал, но очевидцы не забыли. У берегов Германиина пароходе под названием «Николай I» вспыхнул пожар. Один молодой человек, тщательно выбритый с «листовской» прической и с галстуком, завязанном в виде шарфа вокруг шеи, после гастролей Ференза Листа в России, ставшем очень модным, высокого роста, мощного телосложения, но обладавший на удивление тонким голосом, слёзно просился в шлюпку одним из первых, среди женщин и детей, приговаривая : «Я единственный сын у матери и так молод…» Хотя у маменьки, от которой они всецело зависели до самой смерти, их было двое с братом. Так зависили, что иногда, чтобы расплатиться с извозчиком, приходилось занимать полтинник у дворни… А когда они всё-таки решили с ней объясниться, то она устроила комедию, выделив каждому по деревне , но не оформив бумаги должным образом у нотариуса, а чтобы сыновья не смогли жить там отдельно от неё, в один день продала весь будущий урожай на корню… После чего и последовал окончательный разрыв сыновей с матерью. Но Тургенев уже был автором «Записок охотника». Другой же учился в Казанском университете, бросил. Написал повести «Детство», «Отрочество», «Юность». Поступил на военную службу. Артиллерийским поручиком участвовал в Крымской кампании, описав это позже в шедевре мировой военной прозы под названием «Севастопольские рассказы». Кстати, знаменитый американец Эрнст Хемингуэй, учился писать о войне у Льва Толстого… У о т с т а в н о г о к и р а с и р а А.А.Шеншина-Фета в имении поучаствовал в охоте на медведя. Как храбрый боевой офицер- не мог отказаться… Медведь помял его, оставив глубокий шрам на лбу, который заметен на всех фотографиях классика. Странное совпадение : в имении Фета и случилась та нелепая ссора двух писателей, едва не приведшая к дуэли… Хотя отношения были очень приятельские. Вернувшись их Севастополя с батареи, он остановился у Тургенева и пустился во все тяжкие… Кутежи, цыгане и карты во всю ночь, а потом сон- тяжкий, убитый, дневной…. Тургенев старался удерживать его, но потм махнул рукой. Надсадный реализм жизни, который значительно позже Толстой отобразит в своей знаменитой пьесе «Живой труп». Они много спорили. Кипятящийся и задыхающийся от спора Тургенев переходил вовсе на тонкий Фальцет от сдержанных, но тем более язвительных замечаний Толстого. Вот как об этом вспминает А.А. Фет: -«Я не могу признать,- говорил Толстой,- чтобы высказанное вами было вашими убеждениями. Я стою с кинжалом или саблею в дверях и говорю « Пока я жив, никто сюда не войдёт.» Вот это убеждение. А вы друг от друга стараетесь скрывать сущность ваших мыслей и называете это убеждением. -Зачем же вы в нам ходите?- Здесь не ваше знамя! Ступайте к… -Зачем мне спрашивать у вас, куда мне ходить! И праздные разговоры ни от каких моих приходов не превратятся в убеждения. У Тургенева была дочь от крепостной прачки, Полина, которую он 7-ми лет вывез во Францию. Та стала абсолютной француженкой, русский язык забыла, чему удивлялся сам Тургенев, удачно выдавший ее замуж за богатого француза, по фамилии Брюэр. Об этом-то и напомнил ему Толстой. Намекнув, что описывая в своих повестях пылкую, преданную любовь, негоже поступать так со своею дочерью. На что Тургенев возразил, что его дочь забирает на руки худую одежду бедняков, и собственноручно чинит оную, возвращая по принадлежности. -А я считаю, -сказал Толстой,- что разряженная девушка, держащая на коленях грязные и зловонные лохмотья, играет неискреннюю театральную сцену. -Я вас прошу этого не говорить!воскликнул Тургенев с раздувшимися ноздрями. -Отчего же мне не говорить того, в чем я убежден- отвечал Толстой. Фет попытался вмешаться в спор: «Перестаньте!». Но Тургенев, бледный от злобы, уже сказал: «Так я вас заставлю молчать оскорблением!». Впоследствии Тургенев признает себя единственным виновником распри. А графа Толстого, жильца 4-ого бастиона навряд заподозрит кто-нибудь в трусости, и он первый протянет много лет спустя руку примирения. А стреляться они собирались по-настоящему с ружьями. Один превосходный охотник, другой- фронтовик. А могло не стать либо певца «Бежиноголуга», либо будущего автора «Войны и мира» или, как заметил некто Ульянов, разбилось бы вдрызг «Зеркало будущей революции…» Перед смертью Тургенев писал Толстому :» Выздороветь я не могу и думать об этом нечего. Пишу же я вам, собственно, чтобы сказать Вам, как я рад был быть Вашим современником, и чтобы выразить Вам мою последнюю просьбу, искреннюю. Друг мой, вернитесь в литературной деятельности! Ведь этот дар Вам оттуда же откуда всё другое…Друг мой! Великий писатель руской земли, внемлите моей просьбе!» А Толстой тогда метался в поисках какой-то иной жизни… Афанасий Фет так об этом сказал: «Не жизни жаль с томительным дыханьем, Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял под целым мирозданьем, И в ночь идёт, и плачет, уходя.»